Каталонии не повезло со столицей...

Вообще главная ошибка, которую можно сделать в Каталонии, — это решить, что вы в настоящей Испании. Нет, конечно, среди отдыхающих на курортах Коста-Бравы или Коста-Дорады пользуются бешеным успехом экскурсии на бутафорские корриды и театрализованные ужины с фламенко, но мало где во всей стране вся эта сувенирная испанщина окружена таким презрением местных жителей, как в северо-восточном ее углу, зажатом между Пиренеями, Средиземным морем и степями центрального плоскогорья. Как опять же не устают подчеркивать каталонцы, здесь свои обычаи: вместо корриды на праздниках бегают от драконов с петардами, вместо фламенко танцуют под каталонскую румбу, а охлаждаются смесью пива с лимонадом (этот коктейль называется «кла-ра») или оршатой, напитком из земляного ореха чуфа. Но с другой стороны, мало есть более испанских черт, чем это выпячивание своей местечковой особости и культивирование локальных традиций. Принято считать, что так повелось еще с тех времен, когда предки нынешних испанцев отвоевывали эти земли у мусульман: сначала свое ущелье в горах, потом потихоньку спускались в предгорья, образовывали там мелкие королевства, пока те, постепенно сливаясь и укрупняясь, не превратились в Испанию, какой мы ее знаем сейчас. В Пиренеях до сих пор сохранились полувымершие глухие деревни, обитатели которых называют маврами не то что арабов или вообще иностранцев, а даже обитателей соседней долины.

Столица Каталонии Барселона — один из самых космополитичных городов Европы, если не мира. Слишком космополитичный, на вкус многих каталонцев, хотя каждый второй из них и проживает здесь или в окружающих Барселону городах-спутниках. Второй по величине город Испании — официальная столица автономии. Но место самой настоящей, корневой, без лишнего лоска и дешевых эффектов каталонской столицы издавна зарезервировано за Жероной, с которой и стоит начать знакомство с внутренней Каталонией.

Жерона

Мало какое место в Испании с первого взгляда так нравится всем. Первыми приглядели этот холм над рекой Оньяр римляне, и за прошедшие с тех пор две тысячи лет никто из проходивших мимо завоевателей не мог удержаться от соблазна присвоить его. Вес-| тготы, арабы, франки, войска графов Барселонских, королей Франции и Испании, наполеоновские армии — стены Жероны, заслужившие городу прозвище Бессмертная, выдержали три десятка осад (пять — против одного только Наполеона). В последний век нравы несколько смягчились, и теперь Жероне угрожает лишь нашествие курортников, использующих местный аэропорт для попадания на Коста-Браву. Попав сюда впервые, не стоит обманываться: пряничные фасады — лишь позднейшая декорация, скрывающая истинное, средневековое сердце Старого города, так что, насладившись общим видом, переходите реку по любому из мостов — да вон хотя бы по тому, что больше всего напоминает уложенный на бок кусок Эйфелевой башни (ну так и строил его тот самый французский инженер Эйфель), — и отправляйтесь на покорение Жероны.

Истинное сердце всякого каталонского города образует рамбла — главный бульвар-променад, по которому принято прогуливаться и раскланиваться со знакомыми. На рамбле должны быть лучшие магазины, лучшие рестораны, кафе с террасами, с которых можно было бы оценить новый наряд Монсе и новую девушку Жуана. В приморских городах рамблы обычно устраивают в пересохших руслах ручьев, когда-то впадавших в море, — такова, к примеру, рамбла в Барселоне, давно выродившаяся в местное подобие сувенирного Арбата. Не то в Жероне. Местная рамбла Льибертат, то есть Независимости (можно ли придумать более каталонское название?!), —до сих пор используется по прямому своему ритуальному назначению. Это первая улица, на которую вы попадете, перейдя любой мост. В барах на той ее стороне, что выходят на реку, самые желанные места в самой глубине, у окна, особо способствующие созерцанию Оньяра и кварталов на том берегу. А с противоположной стороны рамб-I лы карабкаются на крутой холм живописные лестницы и переулки, сбегающиеся на увитых цветами уютных средневековых площадях и вновь разбегающиеся своей дорогой, чтобы сойтись на самом верху, у готического кафедрального собора.

Каталонская готика обычно не вызывает у путешественников такого восторга, как готика английская, немецкая или французская. Вместо внешних эффектов — тот же жеронский собор снаружи похож на огромный каменный сундук — каталонские мастера больше всего ценили необыкновенное ощущение простора, ради которого и стоит заходить внутрь местных церквей. Жеронский собор в этом отношении — самая вершина мастерства, абсолютный чемпион. Нигде в Европе вы не найдете такого роскошного готического пространства, перекрытого одним сводом, — 23 метра от стены до стены. Рекорд, поставленный здесь, продержался несколько веков и был побит только однажды великим Микеланджело в римском соборе Святого Петра, да и то, подчеркивают жеронцы, всего на какие-то жалкие полтора метра.

С паперти собора весь Старый город как на ладони. Отсюда легко наметить дальнейшие цели: разбитый молнией готический шпиль церкви Сан-Фе-лиу, древний монастырь Сан-Пере-де-Гальигантс, средневековый еврейский квартал вокруг улицы Форса и ажурные Арабские бани (которые на самом деле — не арабские, а тоже еврейские). Но шарм Жероны, как шарм всякого по-настоящему обаятельного места, не в сухом перечне достопримечательностей, которые все, в конце концов, можно посмотреть за день, а в самой атмосфере, в духе глубоко удовлетворенного собой, довольно провинциального в сущности места, сберегшего свои седые древности, но продолжающего наполнять их бьющей через край средиземноморской жизнью. Ощущению этой жизни в Жероне, к слову сказать, весьма способствуют студенты местного университета, наполняющие местные бары и кафе. Благодаря и им тоже многие заезжие туристы задерживаются здесь дольше, чем планировали изначально, а перед отъездом разыскивают у подножия соборной лестницы тайный символ города — невысокую готическую колонну, на которую карабкается странное существо, более всего напоминающее нелепый гибрид кошки и выхухоли. Это Жеронская львица, поцелуй в задницу которой — для чего тут даже сделана особая приступочка — гарантирует многократные возвращения в блаженный город на Оньяре.

Кадакес

Физиономию каталонского ландшафта определяют две константы — море и горы. И нет во всем этом крае места выразительнее, чем то, где эти две крайности встречаются не только в природе, но и на тарелке, в виде удивительных сочетаний морских гадов и плодов земных, которые здесь так и называются: mar i muntanya. Это полуостров Креус, та точка, где Пиренейские горы, отделяющие Испанию от Франции, словно бы на последнем издыхании плюхаются в Средиземное море. Весь полуостров, и особенно деревня Кадакес на самой его оконечности, всегда был местом труднодоступным по суше. Диковинный старинный говор, который до сих пор сохранили местные старики, гораздо ближе к той разновидности каталонского, на которой говорят на Майорке, чем к барселонскому или жеронскому стандарту, — ну так и попасть отсюда на Майорку долгое время было проще, чем карабкаться через перевал на Большую землю.

Тут легче всего себе представить, какой была Коста-Брава, северное побережье Каталонии, до того как ее застроили бетонными коробками отелей для толп отдыхающих со всей Европы. Кадакес до сих пор сохраняет облик типичной рыбацкой деревушки: домики в два окна, беленая сельская церковь на пригорке, колокольня которой указывала рыбакам путь домой, и несколько роскошных особняков на набережной — многие каталонские моряки отправлялись в XIX веке за длинным песо на Кубу, а разбогатев, возвращались домой и выписывали из города модного архитектора, чтобы тот им отгрохал в порту домину посолидней.

В XX веке открыточно прекрасный Кадакес привлекал самых известных художников Испании и соседней Франции. Здесь проводили лето Пикассо, Дерен, Дюшан, Ники де Сен-Фаль, Ман Рэй. Но славой богемного оазиса, которой она пользуется сейчас, деревня обязана уроженцу соседнего Фигера-са Сальвадору Дали. Здесь был летний домик на море у его родителей, здесь он расписал одну из капелл в церкви, здесь он поселился в 1930 году с женой Галой, купив рыбацкую халупу в соседней с гаванью бухте Порт-Льигат, потом соседнюю, потом еще одну, пока не скупил все восемь, объединив их в причудливую виллу-лабиринт, набитую самыми удивительными объектами во вкусе великого проходимца. Все эти чучела медведей, цикады в клетках и портреты знаменитых усачей предназначались сугубо для внутреннего употребления — посторонние на виллу не допускались; немногие счастливцы со стороны могли надеяться разве что на прием в знаменитом своей не вполне пристойной формой саду-лабиринте. Местные власти и по сей день всячески пестуют образ своей деревни как места совершенно особенного, не дают строить здесь новых отелей и каждый год вежливо, но настоятельно отклоняют предложения правительства провести к ним приличную дорогу — как и сто лет назад, в Кадакес можно попасть лишь по ухабистому горному серпантину, пересекающему весь полуостров Креус. Так что памятник Дали на деревенской набережной стоит совершенно заслуженно — именно благодаря усатому безумцу этот чудный городок остается в своей радующей душу (вне зависимости от отношения ее владельца к Дали и его искусству) первозданности.

Кадакес — самый восточный населенный пункт Пиренейского полуострова. Если уж вы оказались здесь, стоит добраться и до самой крайней его, полуострова, точки — обдуваемого всеми ветрами мыса Креус. Попасть туда можно по морю, в том числе на пришвартованной в Порт-Льигате желтой лодке, когда-то принадлежавшей Дали и Гале, или проделав шестикилометровый путь по земле, на машине или даже пешком. Дорога проходит через совершенно фантастический скальный пейзаж и изобилует отворотами на симпатичные уединенные пляжи. Но даже самые причудливые скалы, которые встретятся вам на пути, — ничто по сравнению с самим мысом, производящим впечатление настоящего края света. Как и на всяком уважающем себя краю света, на мысе Креус стоит маяк, а в старой казарме у маяка не так уж плохо кормят и содержат неплохую по испанским меркам коллекцию виски. И даже если не было бы рядом Кадакеса, одна только эта терраса на обрыве над диким мысом стоила бы путешествия даже с другого конца Каталонии.

Сан-Пере-де-Родас

Выбраться с полуострова можно двумя одинаково извилистыми путями, как нельзя лучше подходящими для того, чтобы снизить скорость до черепашьей и опустить стекло машины, прислушиваясь к стрекоту цикад и любуясь открывающимися за каждым поворотом видами. Можно поехать к югу, на Коста-Браву, к огромному курорту Розас, но лучше берите курс на север и прежде чем окончательно выехать с полуострова в районе деревни Порт-де-ла-Сельва, не пропустите отворот на бенедиктинский монастырь Сан-Пере-де-Родас. Сама древность аббатства внушает уважение — ему больше тысячи лет, и хотя оно не самым удачным образом отреставрировано, главная монастырская церковь — место совершенно обязательное для посещения, если вы хотите что-то всерьез понять про Каталонию. Высокая мрачная церковь поначалу кажется жуткой пещерой из ночного кошмара — иной чувствительной барышне захочется тут же бежать отсюда наружу, на солнце, где ласково синеет под ногами Средиземное море. Однако именно такие пещеры — центральный образ в каталонском сознании, с тех пор еще, как предки нынешних обитателей этих мест укрылись от арабского нашествия в горных твердынях. И хотя гномы-каталонцы давно уже вылезли на поверхность, недра матери Сырой земли затрагивают самые потаенные струны в национальной душе. Отсюда растут корни каталонской готики: тот же же-ронский собор по сути — такая же просторная пещера с мощными стенами, в которой только и могут рассчитывать на спасение праведники. Отсюда же — и все хтонические мотивы в творчестве первейшего каталонского гения Га-уди: могучая каменная глыба Педреры в Барселоне, земляные колонны парка Гуэль и буквальная пещера — подземая церковь в Колонии Гуэль у самого аэропорта «Прат», с грубо обстругаными базальтовыми стержнями, выастающими из тверди земной и сходящийся к небесной тверди.

С тех пор как каталонцы спустились гор и отвоевали у арабов холмистую равнину и побережье, пиренейские Ленины отодвинулись в жизни страны а второй план. Многие деревни здесь зк и стояли бы заброшенными — три половиной домика лепятся к горному склону, да уходит в землю гениальая церковь XI века, — если бы не последняя мода на горные лыжи зимой рафтинг или походы по горам летом, лучшие места в этом отношении — а самом западе каталонских Пиренеев. За лыжи тут отвечает любимый курорт испанского короля Бакейра Берет, за рафтинг — превратившийся последние годы в главный в Европе центр этого спорта Льяворси, за походы — заповедник с непроизносимым названием Айгуастортас-и-Эстань-де-ан-Мауриси, а за гениальные церккви — едва ли не любая деревня в округе, но в первую голову — соседние Тауль и Бои у самой границы заповедника. Особое очарование им придает легкая неправильность форм: они будто вылеплены руками, и прошедшая тысяча лет только пошла им в этом а пользу — со временем они еще более оплыли и покосились. Бог весть откуда. в этом медвежьем углу расцвели таким пышным цветом искусства, э фрески из этих церквей считаются абсолютной вершиной, не превзойденной в то время нигде больше в католичкой Европе. Отдельными чертами они больше похожи на православное византийское искусство — оценить это нужно даже сейчас, глядя на не самые удачные, к сожалению, копии в Бои Тауле; оригиналы красуются в барселонском Музее каталонского искусства, куда давно свезены настенные росписи почти из всех значимых пиренейских храмов.

Аран

Горные дороги ведут отсюда в сазе, пожалуй, дикое и странное место в каталонских хребтах — долину Аран. Это единственная часть Испании, которая находится по северную сторону Пиренейского хребта, с французской его стороны. Собственно, бурлящая на дне долины речушка — это та мая Гаронна, которая ниже по течению орошает прославленные виноградники Бордо. Если другие долины худо-бедно включились в общую каталонскую и испанскую жизнь столетия назад, Аран открылся для страны только в 1946 году, когда франкисты пробили сюда многокилометровый туннель силами пленных республиканцев. Не будь туннеля, долина и сейчас продолжала бы вариться в своем соку и не подозревала бы, какое у нас сейчас тысячелетие на дворе. Попадая сюда из-за гор, прежде всего замечаешь, насколько здесь все иное — от нехарактерной для южной стороны хребта изумрудной зелени и влажности воздуха до диковинной, какой-то швейцарской архитектуры и даже языка. Если за время путешествия по Каталонии вы уже успели привыкнуть, что все надписи и указатели — на каталонском и испанском, то здесь к ним добавляется третий язык, местный аранский, диалект полувымершего еще во времена д'Артаньяна гасконского наречия.

Аран — отличный пример того, что по Каталонии можно всю жизнь колесить на машине и все время открывать для себя что-то неожиданное. Только решишь для себя, что горы здесь — хмурые пиренейские скалы, и вот, пожалуйста — уютный кудрявый Мон-сень со старорежимными минеральными источниками, у которых летом спасаются от жары и туристы барселонцы, или крохотный Приорат, где делают сейчас самое передовое вино Испании. Только подумаешь, что море — это либо снобский Кадакес, либо массовые курорты для немцев да итальянцев — а вот веселый тусовочный Ситжес или семейные испанские пляжи под Тарраго-ной. Даже когда все уже, казалось, повидал, Каталония припасет сюрприз в виде какой-нибудь дельты Эбро, где можно часами скользить на лодке по протокам и высматривать на озерах несметные полчища фламинго. Все эти, столь разные, места объединяет одно — населяющая их странная нация гномов, которые превратились со временем в великих мореплавателей, но сохранили память о своем земном прошлом, упорных чудаков, оригиналов и эксцентриков, которые пуще всего берегут свои традиции от чужаков, но стать своим любому чужаку здесь проще простого — ведь согласно конституции Каталонии, каталонцем признается всякий желающий считать себя каталонцем.