В Оксфорд на "курсы" английского

А заодно усвоила правило: если хочешь добиться хороших результатов, преодолей тягу общения со своими земляками. За три летних поездки в Англию я прошла путь от лепечущего новичка до уверенного в себе и опытного студента.

Главная цель этих поездок — языковая практика, особенно развитие разговорной речи. Существует множество фирм, которые предлагают всевозможные программы обучения за рубежом. Я обратилась в одну из них, где мне подобрали подходящую программу: срок — 6 недель, интенсивный курс английского (25 часов в неделю), проживание в семье, Оксфорд. Почему Оксфорд? Считается, что здесь сохраняются лучшие традиции образования, как университетского, так и любого другого. В этом городе много школ и колледжей специально для иностранцев. А мне очень хотелось побывать в английской столице образования, в городе с богатой историей и многовековыми традициями. Стоит это, конечно, недешево, но славу богу, нашелся родственник, решивший поучаствовать в моем образовании.

Оксфорд — город университетский, в котором бурлит шумная студенческая жизнь. Летом он просто ломится от наплыва иностранцев. Здесь по вымощенным старым улицам движется разноцветный поток молодежи со всего мира. И вот в этом потоке оказалась я. Днем в центре не так-то легко найти местного англичанина. Зато вечерами по выходным они набиваются во всякие заведения: молодые — в клубы, люди постарше растекаются по пабам. В уикенд многие устраивают домашние вечеринки. Делают ужасно невкусное барбекю и в садике при собственном доме с удовольствием поедают его с пивом. Летом любят семьями отправляться на пикник.

Я жила в замечательной семье. Моя хозяйка Эврил и ее муж Тони приняли меня очень радушно. Будто всем своим существованием они хотели развеять миф о чопорности, заносчивости и замкнутости своих соотечественников. Я вспоминала семью, в которой жила в прошлом году. Меня кормили, поили, улыбались. Но все как-то формально, будто по обязанности. Они были сами по себе, я — сама по себе. С Эврил и Тони все было по-другому. Внешне моя хозяйка напоминала мне крошку Сорти из рекламы: такая же маленькая, пухленькая, милая. И необыкновенно добрая. До ухода на пенсию она работала бухгалтером — даже помнит, как называются русские деньги. Теперь полностью посвятила себя семье.

Ее дом весь заставлен фотографиями. А на них — вся ее жизнь. И свадьба, и дети — трое сыновей, и внучка, которую бабушка, естественно, любит без памяти. К Эврил часто привозили эту маленькую девочку. Я читала ей книжки и носила на плечах. Крошечная англичанка даже научила меня некоторым английским словам, которые впервые я услышала от нее.

Поначалу моя хозяйка обрадовалась мне как новому собеседнику — она ценила общение. Может, потому так охотно принимала у себя школьников и студентов из разных стран. «Беседуя с ними, узнаешь столько всего о жизни в других местах», — говорила она мне. У нее жили французы, американцы, японцы, бразильцы. А вот с русскими общаться не доводилось. Она могла часами говорить со мной обо всем на свете. Что, безусловно, шло на пользу моему языку. Но больше всего Эврил расспрашивала меня о России. О том, как мы живем, как работаем и отдыхаем, о стоимости вещей и продуктов. Ее интересовало все — и все удивляло. Даже то, что в Англии уровень жизни гораздо выше, чем у нас. Эврил искренне заботилась обо мне, проверяла мои домашние задания, брала для меня напрокат фильмы. Да, с хозяйкой мне сильно повезло. Уезжая, я оставила ей письмо, в котором благодарила за доброту, тепло и заботу...

Моя жизнь в Оксфорде была расписана по дням, часам и минутам. Подъем в 7.00. Завтрак — хлопья и тосты изо дня в день надоели жутко. А англичане едят их всю жизнь! В школу еду на автобусе. Занятия начинаются в девять. Они обычно проходят в библиотеке. Мы читаем и обсуждаем тексты, смотрим фильмы на английском и пишем на них рецензии, готовим индивидуальные устные выступления, которые называются модным словом «презентация». Оценки ставятся только за письменные работы по десятибалльной системе. В конце каждой недели мы пишем тест по пройденному материалу. Словом, обычные школьные уроки. Хотя и не совсем обычные.

Наша группа, занимающаяся по программе интенсивного курса английского языка, состоит из иностранцев моего возраста и чуть старше: от 16 до 18 лет. На уроках мы много общаемся (по делу и просто так), а за спиной учителя пускаем самолетики. Наверное, во всех школах мира ребята ведут себя одинаково. Мои одноклассники — люди весьма колоритные.

Испанец Мигель. Загорелый, кудрявый, высокий парень, лучше всех пишет эссе, но во рту такая каша, что понять его довольно трудно.

Швед Питер. Самоуверенный, с прямыми волосами, курносый, по-английски говорит очень бегло, с немцем общается по-немецки, как на своем родном, — в Швеции он ходит в немецкую школу.

Итальянец Франческо. Один из лидеров нашей группы. Тоже загорелый, мускулистый, самый активный в дискуссиях. У него постоянно был сильный насморк. Он говорил учителю, что это аллергия на промозглую английскую погоду.
Поляк Бартош — самый тихий и сдержанный, зато самый высокий. Как и все поляки, блондин с голубыми глазами.

Две китайские девушки. Еще тише поляка, в разговоры на уроках вообще не вступают, мнения своего никогда не высказывают. Письменные работы сдают всегда в срок, самые первые. В клубы вечером не ходят — это совсем чуждо их культуре. На дискотеках можно встретить только студентов-китайцев мужского пола. И то это скорее всего те, кто уже давно учится в Англии.

Испанки. Постоянно опаздывают, просыпают уроки и очень много курят. Короче — разгильдяйки, но заводные и веселые.

Немец Филипп. Мой партнер по всем учебным проектам. Некрасивый, но очень интересный в общении. Мы вместе составляли вопросы по фильмам для обсуждения, рассказывали друг другу подготовленные доклады, делали совместные презентации. На одном из занятий у нас зашла речь о России и Германии. Тогда мы обсуждали фильм о фашизме и расизме. Его беспокоил вопрос, как русские относятся к немцам — он имел в виду последствия Второй мировой войны: с презрением, с неприязнью? Меня удивило, что этим обеспокоен человек, представляющий уже третье послевоенное поколение и, казалось бы, не имеющий ни малейшего отношения к той трагедии. Но ничто не проходит бесследно. Молодые немцы, как объяснил мне Филипп, предполагают ненависть к себе у молодых русских. Я ответила, что мы, я и мои друзья в России, тоже не видели войну и относимся к немцам, как и к любым другим иностранцам. Но некоторые наши бабушки и дедушки действительно их не любят, не могут забыть погибших мужей, детей и близких, концлагеря, голод, постоянный страх перед фашистами. Однако многие уважают нынешних немцев. За то, что они взяли на себя ответственность за ту войну, за злодеяния нацистов — за покаяние. Филипп понимающе кивал...

В час дня мы шли на школьный ланч. Если было тепло, валялись на газонах, потом возвращались в библиотеку: готовили домашние задания, которые выбирали сами. В четыре я летела домой, ужинала и снова мчалась в колледж. Там у нас место встречи. Оттуда мы гурьбой отправлялись в центр, в клубы или в кино. Наконец-то начиналась настоящая студенческая жизнь. Вечерами особенно проявлялись преимущества жизни в семье: тем, кто обитает в общежитии колледжа (там это называется «резиденции»), в 24.00 нужно быть дома. А «семейные» могут продолжать веселиться. Англичане ложатся спать довольно рано, поэтому я, возвращаясь, тихо открывала входную дверь своим ключом и на цыпочках поднималась к себе в комнату.

Школа постоянно организовывала всевозможные развлечения: караоке, поездки на каток, в боулинг-клуб, в театр. В театре за короткий срок мне довелось побывать дважды. Первый раз в Стратфорде-на-Эйвоне, в городе, где родился Шекспир, я смотрела «Гамлета». Мы сидели на галерке и с трудом улавливали текст. Но услышать со сцены английского театра «To be or not to be? That is the question!» — «Быть или не быть? Вот в чем вопрос!» было приятно.

Второй спектакль — «Ромео и Джульетта», очень популярный среди студентов, я смотрела в открытом театре Оксфорда. Это было совсем другое: сидели мы близко, слышали каждое слово и — самое удивительное! — все понимали. Может, потому что это почти про нас? К антракту стало темнеть и сильно похолодало. Мы уже не знали, как дотянем в такой холодрыге до конца действа. Но у этих англичан все продумано! Рядом со сценой можно взять напрокат плед (маленький — фунт, большой — два) и купить горячий чай.

...Выходные. WEEKEND! Ура! Что у нас сегодня по плану? Экскурсии. Лондон (Колесо обозрения, «Мадам Тюссо», Тауэр, прогулка по Темзе на катере), Стоунхендж, Уэльс, парк аттракционов — в программе колледжа расписан каждый уикенд. Хочешь ехать — записывайся. Не хочешь — неволить не станут. Я собралась в музей восковых фигур «Мадам Тюссо» и... опоздала на школьный автобус до Лондона. Но мне так хотелось туда попасть, что я рискнула самостоятельно совершить это небольшое путешествие. Нашла в Оксфорде остановку лондонских автобусов, доехала до Оксфорд-стрит, вышла. Там какой-то доброжелательный водитель двухэтажного автобуса — он называется дабл-деккер — довез меня почти до музея, растолковал, как туда пройти, и даже не взял денег за билет, хотя в Англии с этим строго.

Музей поразил меня яркостью и светом. Пройдя по залам, где выставлены фигуры знаменитостей, я добралась до комнаты ужасов, в которой творили свои чудеса живые актеры. Но распознать это с первого взгляда было невозможно — стоит себе скульптура и стоит. Как, например, стражник с длинной железной палкой при входе. Лишь приглядевшись, я поняла, что это человек. Кого-то он пропускал беззвучно, а возле кого-то вдруг грохал железной палкой о железный пол, пугая беднягу неожиданным ударом. Разгадав секрет стражника, я подошла к нему, приветливо поздоровалась: «Hello». Он изо всех сил ударил палкой в пол и гаркнул в самое ухо: «Shut up!» — «Молчать!» А в темном коридоре меня преследовал какой-то типчик, буквально дыша в затылок. Я поспешила выйти на улицу.

И вспомнила, что где-то неподалеку знаменитая Бейкер-стрит — ну не могла же я не заглянуть в квартиру Шерлока Холмса! Быстро отыскала дом 221-b, вошла и оказалась лицом к лицу с доктором Ватсоном, приветливо встречавшим каждого гостя. Он поинтересовался, откуда я, что делаю в Англии, как мне нравится Лондон. Вопреки ожиданиям, доктор Ватсон оказался упитанным и высоким, в цилиндре и с усами. Совсем не такой, каким представил нам друга великого сыщика Виталий Соломин в фильме о Шерлоке Холмсе. Кстати, этот фильм сами англичане признали лучшей экранизацией рассказов Конан Дойла. Я бродила по легендарной квартире и даже отдохнула немного в кресле самого Холмса.
Вернувшись домой, рассказала о своих приключениях хозяйке. Эврил поохала, но поняла, что за меня можно не беспокоиться. Не пропаду. Но однажды я все-таки сплоховала и заставила Эврил поволноваться.

Шел жуткий дождь. Такой, о котором англичане говорят: «It’s raining cats and dogs». Дословно: «Идет дождь собаками и кошками». То есть «дождь льет как из ведра». Небо трещало от грома. Студенты толпой сидели в здании на первом этаже, пережидая ливень. Вдруг завизжала сирена — пожарная тревога.

Наверное, из-за грозы сработала сигнализация. Но мы этого не знали и вылетели на улицу, угодив прямо в огромную лужу по щиколотку. Вскоре стало ясно, что никакого пожара нет, но было уже поздно: я промокла насквозь. А мне надо ехать домой. На улицах творилось что-то невообразимое, это было похоже на потоп: пробки, все мигает, гудит, вопит. До дома добиралась часа три. Простудилась и составила компанию итальянцу Франческо — на уроках мы дружно хлюпали носом...

Вот и пролетели шесть недель моей учебы. Я уже скучала по Москве, по дому. А теперь скучаю по тихой Англии с ее шумной студенческой жизнью. Надеюсь, когда-нибудь вернусь туда. Ведь я обещала своей хозяйке!